Поговорим снова о правильном кино. О том, которое, явно ли, подспудно ли, но надёжно прививает нам истинные морально-нравственные ориентиры. К сожалению, сейчас его образцы встречаются всё реже и реже. А значит, многократно увеличивается их важность, особенно на фоне глобального перекрашивания «десятой музы» в радужные цвета ЛГБТ и прочей «толерастии», пишет обозреватель «Объектива» Игорь КРУГЛОВ.
В прошлый раз мы вспоминали старое доброе французское кино. И творчество неподражаемого «поперечника» по отношению к тогдашним новомодным влияниям, а на самом деле — хотя и брутального, но совершенно великолепного проповедника традиционных ценностей, Жана Габена.
Сегодня же обратимся к тому лучшему, что имелось в советском кинематографе. Впрочем, хочу сразу сделать уточнение, что автор этих строк — сам бывший кинематографист — считает, что это было кино, скорее, антисоветское. «Анти» — даже не всегда в смысле «против», а нередко — в смысле «вместо». Поскольку по своей, так сказать, внешней фактуре, по своей формальной оболочке, некоторые из этих фильмов вполне могли подпадать под определение «идеологически соответствующих». А вот по своей глубинной сути они вываливались из прокрустовых рамок коммунистической идеологии и действительно несли зрителю «разумное, доброе, вечное».
Конечно, были и явно выпадающие из партийной повестки и никак не соответствующие «генеральной линии КПСС» произведения. Вспомним хотя бы «Андрея Рублёва» Андрея Тарковского, «Проверку на дорогах» Алексея Германа, «Интервенцию» Геннадия Полоки, «Тему» Глеба Панфилова… Подобные картины — в конце 1980-х, в годы «перестройки», выяснилось, что их было несколько десятков, — чаще всего отправлялись на пресловутую «полку». То бишь, в запретный архив — и это в лучшем случае.
А в худшем — ленты приговаривались к «смыву», а их создатели — к отлучению от кинематографа и безработице.
В частности, так произошло с Геннадием Полокой и его «Интервенцией» (1968), где главную роль сыграл Владимир Высоцкий. И с Александром Аскольдовым и его картиной "Комиссар"(1967), где в главных ролях выступили Нонна Мордюкова, Ролан Быков и Раиса Недашковская.
Неизвестно, как такие работы могли получить разрешение на запуск в производство (подчеркнём — за бюджетные деньги: средний полнометражный фильм обходился государству в 300 тыс. рублей, при средней зарплате совслужащего в 150 «рэ»; это я к тому, что финансовый учёт и контроль тоже являлись серьёзными препонами).
Вероятно, в заявках и синопсисах было прописано, что они посвящаются актуальной тематике, например, истории революции или Гражданской войны. Цензура не всегда улавливала несоответствие идеологически выверенных заявок потаённому творческому замыслу авторов. Но уж когда «просекала», то последствия и для картины, и для её создателей бывали весьма неприятными.
Судьбу «полочных» лент могла разделить и у ещё одна знаменитая «советско-антисоветская» картина, о которой мы сегодня поведём речь. Это «Белое солнце пустыни» (1970) режиссёра Владимира Мотыля, по оригинальному сценарию Валентина Ежова и Рустама Ибрагимбекова. История её избавления от запрета ныне широко известна, но она настолько удивительна, что не преминём её повторить.
Много уже написано о том, как единственный экземпляр картины, приговорённой к уничтожению, якобы случайно спас не кто-нибудь, а лично генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. Которому в выходной день, по его просьбе привезти что-нибудь новенькое, дежурный киностудии «Мосфильм» на свой страх и риск отправил «Солнце».
Сначала планировали развлечь начальство неким американским вестерном, которые любил генсек, но с тем произошла задержка на таможне, и «бровеносцу» решили прокрутить вестерн советский. От коего тот пришёл в полный восторг, и картина получила зеленую улицу во всех кинотеатрах страны. На неё обрушились колоссальная любовь зрителей и сотни хвалебных рецензий.
Я пишу «якобы случайно», поскольку уверен, что, конечно, никакая это была не случайность, а Промысел Божий. Для того, чтобы миллионы зрителей в безбожном государстве открыли для себя произведение, где чётко просматриваются христианские мотивы. Где есть настоящее мужество, совесть, достоинство и благородство, в том числе – благородное отношение к врагу. Где есть главный герой, которого вполне можно назвать воином Христовым и с которого можно брать пример подрастающему поколению.
Где есть традиционные ценности, которые всё реже встречаешь сейчас и в кино, и в жизни.
Одна из них — семья. С неё и начинается фильм. С того, как усталый красноармеец Сухов, которого, по его словам, помотала жизнь «от Амура до Туркестана», вспоминает свою единственную и неповторимую супругу. И которой сочиняет про себя очень трогательные письма.
«Душа моя рвётся к Вам, незабвенная Катерина Матвеевна…» — думает Сухов и во время тяжёлого пути по пустыне, и в минуты передышек во время неравных боёв с бандой Чёрного Абдуллы.
Больше всего на свете мечтает он вернуться к своей любимой и единственной, заняться вместе с ней крестьянским трудом, восстановить хозяйство, наверняка пошатнувшееся за время его отсутствия. Ведь он — плоть от плоти крестьянин, то бишь — христианин-земледелец. Но ему приходится задерживаться, отвлекаясь на христианские подвиги. Надо Саида, закопанного Джавдетом, выкопать — а ведь это уже в третий раз он откапывает басмачей, и один, им спасённый, его же и за горло схватил. Но Сухов не прерывается в христианском доброделании.
И, конечно, надо спасти несчастных жён Абдуллы — надо обязательно, ведь совесть по-иному поступить не позволяет! А совесть, как известно, есть голос Бога.
Он начинает их спасать — и вот тут-то к нему приходят искушения. Поскольку 9 жён Абдуллы посчитали его своим новым мужем и хозяином и ждут его на супружеском ложе. (Вообще-то по шариату полагается не более 4 жён, но будем считать, что Абдулла был представителем некоего сектантского ответвления от классического ислама).
У Фёдора Ивановича возникают в мозгу некие комические картины, как он привозит всех барышень к себе в деревню и каждой назначает крестьянское занятие, но любимой всё равно остаётся Катерина… Впрочем, к этим картинкам он относится насмешливо, все искушения достойно преодолевает. А молоденькую Гюльчатай, пытающуюся его соблазнить, по-отечески строго вразумляет и предлагает ей выйти замуж за своего бойца, тоже молоденького недотёпу Петруху.
Вообще во многих случаях Сухов ведёт себя как истинный христианин. И когда со смирением ждёт очень нужной ему помощи от Саида, ничуть не требуя от того благодарности за спасение и не упрекая его. И когда, разгневанный новой задержкой на пути к незабвенной Катерине, готов наорать на гарем, а потом вздыхает и роняет безропотно «За мной, барышни…»
И в отношении к врагам это тоже проступает. Вспомним, как жёстко он глянул на Петруху, обрадовавшегося, что басмачи взорвутся на баркасе, и тот сразу осёкся. Потому что для христианина не должно быть радости и, тем более, злорадства в смерти даже врагов, с которыми он воюет ради спасения ближних, родины, веры.
С таким же уважением Сухов вначале относится и к Абдулле. Пленяя его, он предлагает ему опустить руки, чтобы тот не позорился перед своими нукерами. И даже потом, потеряв к нему всякое уважение (после убийства Абдуллой беззащитных Гюльчатай и Петрухи), убивает его, в неравном противостоянии с басмачами, единственной пулей. И не злорадствует, не глумится над поверженным врагом…
Есть в этой картине ещё два носителя семейных ценностей. Это, конечно, Верещагин и его жена Настасья. «Байбак, не забывший о том, что он богатырь» (так когда-то охарактеризовал Верещагина известный советский критик Михаил Кузнецов) никогда не вступает ни в какие распри со своей благоверной. А она не «пилит» его за пьянство. Ибо, видимо, знает, что сие бесполезно и ни к чему, кроме разлада в семье, не приведёт. И он не перечит ей и не скандалит. Лишь однажды он молча принимает решение уйти на бой с супостатом, не говоря ей ни слова. Потому что так велит ему его совесть…
Короче говоря, никакой товарищ Сухов был не красноармеец, а настоящий воин Христов. Как и Верещагин, и Петруха, и директор музея Лебедев. И нестареющая картина была не о победе советской власти на Востоке, а о чем-то гораздо более глубоком и вечном. И сейчас, мне кажется, очень нужно показывать такие фильмы поколению, на которое обрушился девятый вал содомии.