Во времена СССР на его территории бытовали два понятия, вызывавшие романтические ассоциации с далёкой и загадочной Швецией, которая вроде бы была социалистической, но совершенно не похожей по своему уровню благосостояния на лидера «победившего социализма», пишет журналист и постоянный автор портала «Объектив» Игорь КРУГЛОВ.
Во-первых, это «шведская спичка», а во-вторых, «шведская стенка». Первое обозначало большие спички с головками из красного фосфора (название пошло в народ ещё в Российской империи, после известного рассказа А.П. Чехова; в Советском Союзе их называли «хозяйственными»). А второе – гимнастический снаряд (лестницу) для тренировок и лечебной физкультуры. Его можно было смонтировать у себя дома, привинтив, при помощи дюбелей, к стене стандартного блочного «панелака», из коих состояло большинство серых, унылых и однообразных спальных районов. Привинтил – и мог помечтать, будто бы попал в благополучную страну из скандинавского «соцлагеря».
Хотя вообще-то она официально именовалась (и именуется по сей день) не иначе, как «Королевство Швеция». Да-да, несмотря на весь его социализм, по своему устройству это унитарное государство – конституционная монархия под управлением короля, выполняющего, впрочем, лишь церемониальные функции. По сути дела, вся законодательная власть в данном олицетворении «социализма с человеческим лицом», как называли шведское государственное устройство даже критики теории Маркса, принадлежит Риксдагу – парламенту, имеющему все реальные полномочия.
В 1970-е гг к упомянутым понятиям добавилась ещё и «шведская семья» – правда, уже не в романтическом флёре, а в шокирующем, изредка переходящем в порицательно-иронический. Помнится, в студенческую бытность автора этих строк, в 1980-х, однокашники, жившие в общежитиях, порой шутили в том смысле, что у них всё общее, как в «шведских семьях»: кухни, санузлы, бани и женщины с мужиками. Конечно, это были всего лишь хохмы, дурацкий стёб на тему пресловутых «общаг», где, как в песне у Владимира Семёновича, «на 48 комнаток была всего одна уборная».
Но, тем не менее, маленькие овертоновские окошки для беспечного юношества такие шуточки-прибауточки приоткрывали. Что-то вкладывалось в младые мозги, так сказать, долгоиграюще-отвратительное. То, что потом, даже спустя десятилетия, могло взорваться как бомба замедленного действия, если эти мозги не наполнялись покаянием, верой в Бога, нравственными смыслами. В сущности, она и взорвалась, эта бомба, – иначе откуда в 1990-е, после снятия всех запретов и открытия всех шлюзов, возникло столько развратников и содомитов среди новых богачей и властей предержащих? Ведь многие из них были прежде студентами, подпольно читавшими порнографические журналы и смакующими весь этот соблазн. Конечно, они стали таковыми не только из-за шведских «нарративов», но и те свою лепту в погибель их душ наверняка внесли…
Здесь нужно уточнить, что выражение «шведская семья» использовалось, в основном, на постсоветском пространстве. Есть версия, что вообще оно возникло из разговоров в советских богемных и студенческих тусовках где-то в середине 1970-х гг. Затем, после распада Союза, закрепилось в СМИ, что привело к внесению его в энциклопедические справочники уже в 2010-х. На Западе ему соответствовало словосочетание «шведский грех», которое упоминалось гораздо чаще. Множество публикаций опровергали массовую склонность шведов к подобному модусу вивенди, указывая, что большинство из них предпочитает классические моногамные браки. Однако стереотип уже устоялся. Как же он возник?
Некоторые историки считают, что он обязан своим появлением слухам о «сексуальной революции» и об участии в ней шведских студентов и прочих молодых «леваков», собиравшихся для совместного разврата в так называемые «коммуны». Тогда же в Прибалтике, Ленинграде/Санкт-Петербурге и даже в Москве и других, более отдалённых от Скандинавии вузовских центрах имели подпольное хождение шведские порнослайды и журналы аналогичного содержания, наталкивавшие на мысли об особой плотской распущенности шведов. Масла в огонь подлила и легендарная группа «АББА», состоявшая из двух пар исполнителей.
Однако термин «шведский грех» возник не в «кондовом» СССР. Отнюдь. Он появился в 1950-е годы в США, которые тогда были вполне пуританской страной. И ещё не насаждали повестку содомского расчеловечивания по всему миру. Приведем лишь одно высказывание американского президента Дуайта Эйзенхауэра, который в 1960-м году, скептически оценивая шведскую социальную политику, заявил, что непомерные расходы на социальную сферу провоцируют «грех, обнажёнку, пьянство и самоубийства».
Здесь нужно сделать уточнение, что Эйзенхауэр и заокеанский истеблишмент критиковали власти Швеции, скорее всего, не из своей какой-то особенной приверженности к морали и нравственности, а за тот самый «монархический социализм», приведший к отказу королевства от вступления в НАТО. Кроме того, им, вероятно, не нравилась внедряемая Швецией концепция «государства всеобщего благосостояния», которую они рассматривали как социалистический вызов капиталистическому пути развития. Как бы то ни было, но апогеем такой критики стал материал «Грех и Швеция» писателя и журналиста Джо Брауна, опубликованный в журнале Time. В нём королевство описывалось как современные Содом и Гоморра, где около 10% детей рождаются вне законного брака, десятки тысяч пар не венчаны, а посещаемость церкви очень низкая. Весь этот крах общественной морали, согласно статье, явился итогом социалистических экспериментов шведского руководства.
Вместе с тем, несомненно, что такому отношению к ней изрядно поспособствовала и сама Швеция. Поскольку наряду с мерами, предпринимаемыми для усовершенствования социальной политики и улучшения благосостояния граждан, её правительство задалось также целью сделать их «свободными» от устоявшихся веками моральных правил. Зачем – ответить непросто. Скорее всего, глубинные причины сокрыты именно в плоскости социалистических постулатов, изначально отрицающих Бога и, значит, исключающих следование Его заветам в общественном и семейном устройстве. К чему приводит такой отказ, можно видеть и по обнаглевшим, толпящимся на своих «прайдах» и лезущим во все телерадио – и Интернет-дырки извращенцам Швеции, и по их торжествующим единомышленникам за рубежом.
В Швеции с начала 1950-х гг начали снимать кинофильмы, где присутствовала «обнажёнка», секс несовершеннолетних и прочая пакость. Конечно, по нынешним меркам вся эта «эротика» была весьма скромной, но овертоновская форточка открылась, и из неё стало все сильнее дуть сквозняком содомии.
В 1953 году на экраны вышел фильм Ингмара Бергмана «Лето с Моникой» – о девушке-подростке, которая купалась голой, меняла парней направо и налево и в результате превратилась в символ шведской «свободной любви». Со временем подобных картин стало появляться всё больше. На государственном уровне проявлялась большая терпимость к педерастии и прочим ЛГБТ-«прелестям». И так далее, и тому подобное…
Сегодня Швецию часто называют флагманом глобального наступления на консервативные ценности. В содомитском рейтинге «Радужная Европа», оценивающем законодательство и проводимую политику в плане угождения ЛГБТ, она занимает 7 место из 49 стран Европы. Конечно, всю эту вакханалию мог бы остановить король, предки которого строго карали содомитов. Но он занимается церемониальными делами… А тем временем и в его стране, и в мире продолжает разгораться пламя, возникшее из шведской искры, точнее, от шведской содомитской спички. Каким будет пепелище, поджигатели пока не думают, позабыв, видно, про два ветхозаветных, вполне социально благополучных города…